О том, на что уходил средний заработок обычного английского квалифицированного рабочего, но сейчас хочется рассмотреть тему быта типичного горожанина более детально (о жилье беднейших лондонцев и среднего класса тоже ранее уже ). К типичным жителям английских городов в первую очередь стоит относить не утонченных джентльменов в сверкающих шелковых цилиндрах и даже не армию клерков из Сити, а представителей низшего класса.
В 1867 году Дадли Бакстер, изучив данные переписи населения Англии и Уэльса, дал следующий классовый анализ. К высшему классу он отнес граждан с годовым доходом свыше 1000 фунтов стерлингов в год. Чтобы лучше понять масштаб, можно вспомнить, что в то время за один фунт давали около десяти царских золотых рублей. Если верить расчетам британской службы национальной статистики, то один фунт 1867 года, отталкиваясь от интегрального индекса розничных цен, имел такую же покупательную способность, как 42 британских фунта 2004 года. В более привычной нам валюте получается сумма около 2100 рублей, которая, разумеется, носит весьма приблизительный характер, так как сама структура ценности материальных благ благодаря научно-техническому прогрессу за полтора века претерпела значительные метаморфозы.
Согласно упомянутой переписи, в Англии и Уэльсе в середине XIX века проживали около 50 тыс. человек, которых можно было отнести к высшему классу. Впрочем, насколько я понимаю, речь шла скорее о семьях: видимо, тут учитывались именно главы семейств - условно говоря, добытчики. К среднему классу с доходом от 100 до 1000 фунтов в год относились свыше 2 млн человек. Однако вполне ожидаемо большую часть населения составлял низший класс - те, кто зарабатывали до 100 фунтов в год. Их Бакстер разделил на квалифицированных рабочих (1,123 млн человек), полуквалифицированных рабочих (3,891 млн) и сельскохозяйственных и неквалифицированных рабочих (2,843 млн). Более традиционная стратификация говорила о квалифицированных рабочих, «мастеровых» и «рабочем люде». Градация велась не только по роду занятий, но и по уровню дохода, хоть тут и встречались различные варианты. (Иные чернорабочие ухитрялись зарабатывать до двух фунтов в неделю, скажем, «тошеры», с риском для жизни искавшие любые маломальские ценности в городской канализации. А бывали мастера - те же каретных дел специалисты, чьи 5 фунтов в неделю уверенно выводили их в средний класс.) Довольно сложно привести некую «среднюю температуру по больнице», особенно с учетом того, что доходы рабочих в течение викторианской эпохи постепенно росли. Тем не менее приблизительно можно говорить о зарплате в 30 шиллингов (1,5 фунта) в неделю, как о некой границе между квалифицированным рабочим и мастеровым, то есть полуквалифицированным. Именно эти люди и составляли основную массу городского населения викторианской Англии, и для своего времени их жизнь считалась хоть и скромной, но вполне благополучной и пристойной.
Обличать язвы раннего капитализма я сейчас не планирую, таким образом рассказ о нищих, жутких трущобах и работных домах приберегу на будущее, а сейчас поведаю главным образом о жизни обычных людей, имевших хоть и не блестящее, но постоянное место работы. Современному человеку их уровень жизни практически неизбежно покажется ужасающим; что ж, тем сильнее следует ценить плоды прогресса, в том числе и социального.
2
Мастеровой, имеющий жену и четверых детей, в 1861 году написал в популярную газету «Пенни Ньюсман», что зарабатывает в среднем 1 фунт 10 шиллингов в неделю. Квартирная плата за две комнаты составляла 4 шиллинга, на еду и топливо уходило 5 шиллингов, на табак 3 пенса, «по полпенни на угощение для каждого ребенка» и 9 пенсов на лечение для всех; общая сумма расходов составляла 1 фунт 8 шиллингов 1 пенс. На непредвиденные расходы и на одежду таким образом оставалось немного. Другой мастеровой, зарабатывающий 19 шиллингов 6 пенсов в неделю, написал, что отдает за жилье 5 шиллингов.
Эта величина арендной платы тогда вызвала негодование читателей среднего класса, но, видимо, они плохо знали цены на дешевые квартиры. Судя по тому, что в некогда прекрасных домах возле Голден-сквер, за Риджент-стрит «самые уважаемые из трудящихся — швейцары, полисмены и им подобные» платили от 1 шиллинг 6 пенсов за подвальное помещение и до 5 шиллингов за одну большую комнату на чердаке, мастеровой снимал свои комнаты сравнительно недорого. Впрочем, в письме не было указано, где именно он жил, а многое зависело от района.
Ассоциация стремилась доказать, что подобное строительство может быть коммерчески выгодным, принося пятипроцентную прибыль от начальных капиталовложений. Этот принцип, смесь здравого коммерческого смысла и благотворительности, — так называемая «пятипроцентная благотворительность», - лег в основу финансирования многих подобных организаций.
Другие правила вводились с целью обеспечить здоровье жильцов: «Прошения не будут рассматриваться до тех пор, пока каждый член семьи, претендующей на жилье, не будет вакцинирован. Кроме того, в случае инфекционного заболевания кого-то из жильцов, его переведут в соответствующую больницу. Проходы, лестницы, туалеты и окна в них следует мыть каждую субботу и ежедневно протирать до 10 часов утра. Эту работу съемщики должны производить по очереди. Стирать белье разрешается только в прачечных. Жильцы обязаны сообщать управляющему обо всех рождениях, смертях или инфекционных заболеваниях в их комнатах. Любой жилец, не подчинившийся этим правилам, получит извещение о выселении».
К 1870 году подобные дома были заселены в Излингтоне (1865 год), Шадуэлле (1866) и Челси (1870). Между 1871 и 1885 годами было возведено еще двенадцать таких домов. Кварталы, построенные Пибоди, до сих пор можно видеть в центре Лондона. После ремонта их изначальная невзрачность исчезла, а общие туалеты остались в прошлом.
В 1844 году Ассоциация по внедрению чистоты среди бедных открыла баню и прачечную в Смитфилде, где можно было помыться и постирать за пенни и даже погладить одежду за фартинг, а при желании взять напрокат ведро побелки с кистью, чтобы бесплатно побелить стены — каким бы невзрачным ни был дом. Эта идея получила распространение. В 1846 году на Энделл-стрит и Хай-Холборне были открыты бани. Первые муниципальные бани в приходе Сент-Мартин-ин-де-Филдс открылись в 1849 году. В 1853-м бани и прачечные открылись на Маршалл-стрит в Вестминстере, где их остро не хватало, и на Дейвис-стрит, в зоне трущоб, расположенных в самом центре процветающего Мейфэра.
Представители среднего класса, которым случалось посещать тесные жилища бедняков, жаловались на стоявший там затхлый запах. Дешевым и эффективным средством протии запаха была известковая побелка, обладающая легким антисептическим действием. Известь заливали водой, а в качество связующего вещества добавляли немного клея. Приятный светло-бежевый оттенок получали, добавив к двум галлонам побелки фунт железного купороса - весьма небезобидная смесь. Из-за отсутствия влагоизоляции стены на первом этаже нередко отсыревали снизу на ярд или выше и штукатурка с них отваливалась.
С гигиенической точки зрения побелка в доме бедняка (особенно без купороса) была полезнее, но ее вскоре вытеснили обои. Когда печать с цилиндра начала конкурировать со старой трудоемкой печатью с клише, ярд обоев стал стоить дешевле фартинга (четверть пенса), а для комнатушки в доме рабочего требовалось не так уж много ярдов. Уже во второй половине XIX века трудно было найти жилище, стены которого не были бы оклеены обоями, так как массовое производство, начавшееся в 1840-х, привело к появлению на рынке таких дешевых товаров, что они стали доступны всем. Современник, оглядываясь на 1840-е и 1850-е годы, отмечал, что в домах высокооплачиваемых рабочих появились обои и ковры. Самыми дешевыми были обои в полоску, цветочек или с геометрическим узором, выполненные в два-три цвета; они были грубыми и слишком яркими, но веселыми. К тому же, цилиндр печатной машины, производящей двести двенадцатиярдовых полос в час, порой немного скользил. Однако печать с клише не стояла на месте. В 1860-х годах ярд многоцветных обоев, изготовленных с применением 20-30 красок, стоил три с половиной пенса.
На кухне есть еще дна стула - полированных виндзорских, стол и каминные принадлежности. Предполагалось, что встроенная кухонная плита там уже имеется. В набор фаянсовой посуды входили четыре чайных чашки с блюдцами (1 шиллинг 2 пенса), четыре кофейных чашки с блюдцами (2 шиллинга 8 пенсов) и четыре стакана для вина (1 шиллинг 10 пенсов), но всего два бокала (11 пенсов). К хозяйству прилагались: ножная ванна (5 шиллингов) — другой ванны не было, пара медных подсвечников (3 шиллинга 11 пенсов), щипцы для снятия нагара со свечи (2 шиллинга к пенса) и ящик для угля (2 шиллинга 6 пенсов).
В следующей части я хочу поговорить об обычном меню семьи рабочего, о том, как беднякам рекомендовали питаться с высоты своей мудрости строгие представители среднего класса, о скромном народном фастфуде и прочих неотъемлемых составляющих быта самых многочисленных обитателей Лондона викторианской эпохи.
Фрагменты из книги Е.М.Дементьева "Фабрика, что она дает населению и что она у него берет", 1897 (из гл.I-III).
Говоря о наемных квартирах рабочих, мы должны параллельно сказать несколько слов и о жилых помещениях рабочих на фабриках... Специальные жилые помещения существуют, как мы видели, далеко не на всех фабриках: все рабочие, почти по всем производствам, где применяется только или преимущественно ручной труд, живут непосредственно в тех же помещениях, где работают, нисколько, как будто бы, не стесняясь подчас совершенно невозможными условиями их и для работы и для отдыха. Так, например, на овчинодубильных заведениях они сплошь и рядом спят в квасильнях, всегда жарко натопленных и полных удушливых испарений из квасильных чанов и т.п. Разницы между мелкими фабриками и крупными мануфактурами в этом отношении почти никакой и, напр., и на мелких, и на крупных ситценабивных фабриках набойщики спят на верстаках своих, пропитанных парами уксусной кислоты мастерских. Понятно, что о какой бы то ни было «обстановке» жизни рабочих во всех подобных случаях не может быть и речи. Рабочие из далеких мест имеют при себе какой-либо мешок или сундучок с кое-каким имуществом, вроде перемены белья, а иногда даже «подстилку» для спанья; те же, которые фабрикантами считаются «не живущими» на фабрике, т.е. рабочие из окрестных деревень, уходящие домой по воскресеньям и праздничным дням и ночующие в мастерских «только» по будним дням, не имеют при себе в буквальном смысле ничего. Во всяком случае, ни те ни другие никогда не имеют никаких признаков постелей.
Наиболее рельефным типом подобной жизни в мастерских могут служить рогожные фабрики. Войдя в мастерскую, посетитель попадает как в лес. Только раздвигая перед собою всюду развешенную на жерновах и веревках мочалу, осторожно передвигая ноги, липнущие к полу, покрытому толстым, в 1-2 вершка, слоем грязи, попадая на каждом шагу в наполненный жидкою грязью выбоины, образовавшиеся местами в прогнивших и провалившихся досках пола, натыкаясь на кадки с водой, вокруг которых стоят целые лужи, рискуя ежеминутно придавить всюду ползающих по полу маленьких детей, он добирается, наконец, до одного из окон, у которого кипит работа. Устройство мастерских везде одинаково. Вдоль стен с окнами поставлены «становины», т.е. четыре стойки со связывающими их перекладинами, так что против каждого окна образуется нечто вроде клетки длинною в 4 и шириною в 2½-3 арш. Каждая такая становина служит как местом работы, так и жильем семьи «стана» - рабочей единицы рогожных фабрик; все же остальное пространство, т.е. середина мастерской и проходы между станами и большими русскими печами, сплошь занято развешенной мочалой. Таким образом каждая становина рогожной мастерской представляет ни больше, ни меньше, как стойло, где семья проводит все 24 часа суток. Здесь рогожники работают, здесь же и едят и отдыхают; здесь они спят, один на досках, положенных на верхней раме становин, так что образуется нечто вроде полатей, другие на кучах мочалы на полу, - о постелях, конечно, не может быть и речи; здесь они рожают на глазах всего населения мастерской, здесь, захворав, «отлеживаются», если организм еще в силах побороть болезнь, здесь же и умирают, хотя бы и от заразных болезней. Все население этих мастерских располагается настолько тесно, что лишь в трети случаев на каждого из живущих приходится от 1 до 1,3 куб.с. воздуха /1 сажень = 2,13 м., 1 куб.с. = 9,71 куб.м./, а в 65% случаев (из 60 мастерских) приходится на каждого всего 0,4-0,9 куб.с. Всегда жарко натопленные и сырые, вследствие крайнего переполнения живущими и беспрерывной мочки мочалы в горячей воде, эти мастерские не имеют никаких искусственных приспособлений для вентиляции: ограниченное число оконных форточек и простые двери в стенах, по совершенно понятной причине, рабочими всегда тщательно забиты и замазаны, между тем как естественная вентиляция через стены почти всегда понижена вследствие их сырости. Вся грязь, какая отмывается от мочалы, попадает на пол, всегда мокрый и прогнивший, а так как он никогда не моется, то за 8 месяцев работы рогожников на нем образуется толстый слой липкой грязи, в виде своего рода почвы, которая отскабливается только раз в год, в июле, по уходу рогожников. Везде, - помещаются ли мастерские в деревянных или каменных зданиях, - грязные, никогда не обметающиеся и никогда не белящиеся стены их отсырелые и покрыты плесенью; с закоптелых и заплесневелых потолков обыкновенно капает как в бане, с наружных же дверей, обросших толстым слоем ослизнелой плесени, текут буквально потоки воды.
Специальные жилые помещения, за ничтожным исключением трех или четырех фабрик (напомним, что мы говорим о фабриках Серпуховского, Коломенского и Бронницкого уездов), по своим качествам везде одинаковы. На мелких фабриках, а иногда на крупных, как добавочные к монументальным казармам, они встречаются в виде небольших отдельных домиков или в виде одной или нескольких комнат (нередко в сырых подвальных этажах), выделенных в зданиях, назначенных для производства. На всех же больших мануфактурах жилые помещения представляют типические громадные многоэтажные казармы с центральными, сплошь и рядом чрезвычайно узкими, кривыми и темными коридорами с комнатками - «каморками» по сторонам, за кое-как сколоченными дощатыми перегородками, обыкновенно не доходящими до потолка. Встречаются фабрики, где все казармы разбиты на каморки, в которых помещаются и семейные и одинокие рабочие. На иных же число каморок бывает сравнительно ограничено, и большая часть рабочих, в том числе и семейные - размещаются в общих спальнях.
Устройство каморок, очевидно, вытекает из желания сколько-нибудь обособить семью. Но было бы ошибочно думать, что в каждой каморке помещается действительно одна семья. Если это и случается, то крайне редко, в особо маленьких каморках. Обыкновенно же совершенно напротив: в каждой каморке помещается две, три и до семи семей, и, кроме того, на многих фабриках одинокие рабочие, мужчины и женщины, все равно, обязательно рассовываются по тем же каморкам. В конце-концов большая часть каморок, а на многих фабриках и все каморки - превращаются в общие спальни, отличающиеся от типических общих спален лишь меньшею величиной.
Нигде, ни на какой фабрике (исключая Раменскую мануфактуру) не имеется никаких норм, по которым распределялись бы жильцы по каморкам; единственным предлогом расселения служит лишь физическая невозможность втиснуть еще одну семью или одинокого. Только в виде исключения встречаются фабрики, где администрация, при размещении рабочих, до известной степени, вместе с другими соображениями, принимает во внимание также и то обстоятельство, работает ли помещаемый в тойже смене, что и прочие его сожители по каморке, или в другой. Этим дается фактическая возможность рабочим располагаться на отдых, но нисколько, в сущности, не уменьшается вред переполнения, ибо каморка, населенная работающими в разных сменах, следовательно всегда, круглые сутки имеющая спящих, уже никогда не проветривается и не может проветриваться. Как бы там ни было, но на большинстве фабрик найдено страшное переполнение каморок жильцами. Без сомнения встречаются и каморки не особенно набитые, но их число настолько незначительно, число же переполненных настолько велико, что в средних цифрах по каждой фабрике относительная величина каморок, т.е. кубическое пространство, приходящееся на каждого живущего, в огромном большинстве случаев ниже одной кубической сажени. Фабрики, где средняя относительная величина каморок равна 1 кб. саж. - положительная редкость. По многим фабрикам средняя относительная величина каморок спускается даже до ½ кб. с. Понятно, что при таком переполнении минимальные их относительные величины доходят до невозможного - до 0,21 кб.с.; переполнению их как будто нет предела: по выражению рабочих, они «живут друг на дружке».
Картина, представляемая общими спальнями, почти ничем не отличается от каморок. Иногда они представляют совершенно отдельные помещения, часто очень больших размеров, до 60 куб. саж. вместимостью, иногда же сравнительно небольшие комнаты в общем ряде каморок, отличающиеся от последних лишь вдвое или второе большей величиной. Они населены нисколько не менее тесно, чем каморки, и кубическое пространство, приходящееся на каждого живущего в них, в средних величинах вообще совершенно то же, что и в каморках. Но так как многие из этих спален, благодаря сменной работе, набиты двойным комплектом жильцов, заменяющих друг друга на одних и тех же нарах, то в этих случаях действительно гораздо хуже, чем говорят цифры. Так, напр., для спален, где с известной вероятностью можно было установить, что число живущих распадается на две, более или менее равные
/стр. № 177 отсутствует/
Не говоря уже о каких-либо более серьезных и надежных вентиляционных приспособлениях, в огромном большинстве случаев нет даже простых оконных форток, а в тех случаях, когда они есть, число и величина их всегда недостаточны; но и эти фортки обыкновенно тщательно забиты и замазаны. Подобное положение дела, составляющее существенный недостаток в небольших жилых помещениях, в колоссальных многоэтажных фабричных казармах, где насчитывается от нескольких сот до 1700 жителей в каждой, имеет совершенно особое значение.
Известно, что возобновление воздуха в жилых помещениях, путем естественной вентиляции, через наружные стены, доставляет далеко не все то количество воздуха, какое необходимо для предупреждения конечной его порчи или поддержания на той степени его порчи, далее которой он становится явно вредным. Известно, далее, что с увеличением размеров здания значение естественной вентиляции, вследствие относительного уменьшения вентилирующей поверхности стен, более и более падает в значительной степени… то естественно, увеличение зданий далее известного предела тем самым обязывает, помимо особой заботы об искусственной вентиляции, и к гораздо менее густому населению, обязывает давать жителям этих больших зданий гораздо большее кубическое пространство на каждого, чем в зданиях мелких. В фабричных казармах мы видим все как раз наоборот, и теперь понятен весь ужасный смысл этих мелких цифр долей кубической сажени на человека и все наши почти стереотипные отметки при исследовании фабрик, что «воздух очень тяжел», «воздух совершенно испорчен», «воздух зловонных» и т.д. Работая в сильно испорченном воздухе мастерских, рабочие, живущие в фабричных казармах, тотчас переходят в еще более испорченных воздух своих спален. Такие рабочие всегда дышат отравленным воздухом и стоят в этом отношении в неизмеримо худших условиях, чем те, которые ежедневно вынуждены делать прогулку, возвращаясь в деревни, в свои убогие избы, в маленькие домишки, где, скажем словами отца гигиены, Петтенкофера, «воздух всегда чище, чем в большой казарме».
Таковы жилые помещения для рабочих при фабриках. Наемные помещения нисколько не лучше, но и не хуже заурядных, сплошь и рядом встречающихся фабричных спален. Осмотрев и обмерив десятки частных квартир рабочих в с. Озерах, в Митяеве и в Боброве Коломенского уезда, мы везде нашли одно и то же. Как пример наемных помещений рабочих в избах, мы опишем одну из заурядных в с. Озерах. В избе о двух комнатах, шириною в 7 и длинною в 7 или 6 аршин /1 аршин = 0,71 м./, с вышиною от пола до потолка в 3¼ арш., с кубическою вместимостью обеих комнат (за вычетом объема печи) в 10,32 куб. с., помещались 4 прядильщика с женами, 17 парней и мальчиков - присучальщиков и ставильщиков и 15 женщин и девушек - банкаброшниц и мотальщиц, всего вместе с хозяйкою избы 41 человек на пространстве 86 квадратных аршин; каждый жилец, следовательно, располагал площадью в 2,09 кв. арш. /1 кв. арш. = 0,505 кв. м./ и объемом воздуха в 0,25 куб. с., не принимая даже в расчет ни места, занимаемого мебелью, ни воздуха, вытесняемого всяким скарбом. - Совершенно ту же картину представляют и специальные меблированные комнаты. Так, в одном из подобных домов в Озерах, в шестнадцати каморках, наподобие обычных каморок фабричных казарм, рабочие размещались в полном смешении полов и возрастов, располагая каждые от 0,23 до 0,43 куб. с. Воздуха и от 1,48 до 2,75 кв. арш. площади пола. Как живут во всех этих квартирах, как спят здесь рабочие, размещаясь на кое-как сколоченных досках вместо кроватей, под этими кроватями и над ними, на подвешенных к потолку, на вышине 1 - ¾ арш. он него, досках в виде палатей - пусть поймет кто может. В конце-концов, за стойла в конюшнях для рабочего скота (мы, конечно, не причисляем сюда исключений, вроде превосходно устроенных жилищ Раменской мануфактуры и нескольких других, но это исключения.), именуемых у нас жилыми помещениями для рабочих, 30,4% наших рабочих на фабриках платят в среднем 80 к. в месяц каждый, на вольных же квартирах 1 р. 20 к. в приварком. Не только соответственно этому приварку и стоимости приготовления пищи, но и вообще стоимость продовольствия рабочим на вольных квартирах обходится дешевле, чем в артелях, а именно: вместе с квартирой от 3 р. 35 к. (для женщин и малолетних) до 5 р. (для мужчин) в месяц.
Итак, мы скажем, что для 30,4% наших рабочих, при средней месячной заработке взрослых и подростков мужчин в 13 р. 75 к., женщин в 10 р. 27 к. и малолетних в 3 р. 8 к., квартира с продовольствием обходится в 3 р. 35 к. для вторых и третьих и в 5 р. для первых, что составляет 36,38% заработка у мужчин, 32,62% у женщин и 65,94% у малолетних. Остальные 69,6% наших рабочих имеют жилое помещение бесплатное и тратят на продовольствие (в артелях), как мы видели (стр. 127), в среднем 5р. мужчины, 4 р. женщины и 3 р. малолетние, что составляет 36,38% заработки у первых, 38,94% у вторых и 59,5% у третьих.
Мы получаем крайне удивительных, на первых взгляд, факт одинаковой стоимости квартиры с продовольствием и одного продовольствия. Артельное продовольствие по количеству пищи никак не может быть названо недостаточных, но оно в высшей степени низко по качеству, как крайне грубая растительная, с чрезвычайно малым количеством животных веществ, и однообразная пища. Она состоит из черного хлеба, щей из кислой капусты, гречневой или пшенной каши с говяжьим салом, картофеля, кислой капусты в сыром виде с конопляным маслом или квасом и огурцов - вот буквально вся пища рабочих изо дня в день, круглый год, без малейшего разнообразия; лишь в постные дни, составляющие до 190 дней в году, говядина или солонина в щах, потребляемая в ничтожном количестве (от ½ ф. на человека в мужских артелях до 19 золотн. в женских и детских) заменяется снитками или селедкой, а говяжье сало - конопляным маслом. Продовольствие рабочих на наемных квартирах еще хуже и в количественном, и в качественном отношении. Здесь всю пищу составляет черный хлеб и пустые щи. Мясо употребляется в совершенно ничтожном количестве: в среднем из всех 13 наших записей квартирного довольствия в день потребляется всего лишь 10 золотников (с костями) на человека, и в постные дни оно уже не заменяется ничем; а у женщин и детей даже гречневая каша считается не всякий день позволительной роскошью. Очевидно, следовательно, необходимость платить за жилье вынуждает рабочих ухудшать свое и без того плохое продовольствие, чтобы не выйти из пределов своего бюджета, 63% которого у мужчин уходит на все остальные потребности: на платье, на обувь, на подати и повинности, на покрытие недочетов в заработке во время болезни и на развлечения и удовольствия, состоящие у мужчин и женщин единственно и исключительно из чая и водки в трактире по праздникам.
…
Сопоставляя расходы нашего рабочего с такими же расходами рабочего в Америке, мы находим, что наш рабочих тратит на продовольствие вчетверо меньше, между тем как, при сравнении цен на съестные припасы, мы не нашли никаких оснований предположению стоимости последних в Массачусетсе более высокой, чем у нас. Вместе с тем, сравнивая продовольствие массачусетского рабочего, единственное заключение, к которому можно прийти, это то, что они не сравнимы, - настолько несоизмеримо велико их различие. Так, как продовольствуется массачусетский рабочий, у нас продовольствуются не рабочие, но класс, которого на лестнице общественной иерархии мы ставим далеко выше, - класс людей (одиноких) с жалованием не менее 50 р. в месяц.
Таблица продолжительности рабочего дня:
| Часов Работы | |
| Менее 12 | |
| 12-12,5 | |
| 13-13,5 | |
| 14-14,5 | |
| 15-18 |
Нигде, ни на одной фабрике не существует до сих пор никаких ограничений, никаких облегчений работы до последнего дня беременности.
Существует еще работа сверхурочной дневной, удлиняющая и без того некороткий, а иногда чрезмерно продолжительный рабочий день наших фабрик. На первом месте стоит работа Коломенского машиностроительного завода, где один из более коротких, на бумаге, рабочих дней - 11,5 часов на самом деле сводится обычно к 14,5-16,5 рабочим часам, а в экстренных случаях даже к 19,5-21,5 часам суточной работы и притом работы самой тяжелой!
С учетом различных профессий и неполного дня некоторых рабочих, средняя продолжительность рабочего дня составляет после всех поправок - 12 часов 39 минут, но эта величина имеет чрезвычайно широкие колебания... Определить точный рабочий день многих работников и работниц, которые живут на работе, крайне сложно, потому что все семейные работницы в процессе работы отлучаются то по одному, то по другому делу.
Огромное количество рабочих работают в невероятно вредных условиях, особенно среди тех, кто обрабатывает волокнистые вещества и рабочих механических и химических заводов. Результатом этого является то, что например, 9,5 % прядильщиков переходит сорокалетний возраст, причем прядильщиков старше 58 лет нет вообще. Куда же уходят эти люди с производства, в особенности, обрабатывающие волокнистые вещества. На кладбище. Даже если они уезжают в деревню, то в очень короткое время умирают от чахотки.
В результате всего этого потомство рабочих слабеет все более от поколения к поколению и происходит прогрессирующее ухудшение физических качеств населения, то есть то, что называется вырождением расы.
«Повышение технической вооруженности труда, трудовой подъем народных масс, упрочение воодушевленной и сознательной социалистической дисциплины, лучшая организация управления хозяйством, решительная борьба с бюрократизмом, широчайшее развертывание самокритики, широчайшее развитие социалистического соревнования фабрик, заводов, отдельных железных дорог, мастерских, совхозов, колхозов, отдельных сел и целых районов в выполнении великих задач социалистического строительства, - все это, вместе взятое, должно обеспечить такой подъем производительности труда в Стране советов, который недоступен капиталистическому обществу».
«Съезд одобряет намеченный планом рост численности за пятой в промышленности рабочей силы и значительное сокращение безработицы при одновременной коренной реконструкции и рационализации промышленности, перевод всех индустриальных и транспортных рабочих на 7‑часовой рабочий день, значительный подъем реальной заработной платы и благосостояния широких трудящихся масс крестьянского населения, постепенную ликвидацию материального и культурного различия между городом и деревней. Съезд усматривает в этом принципиальное отличие социалистического строительства от путей капиталистической рационализации производства, ввергающей широкие массы трудящихся в хроническую безработицу и безысходную нужду».
Эти задания V съезда советов выполнены, а по решающим позициям и перевыполнены за 4¼ года.
Рост пролетариата, консолидация его сил, укрепление социалистического отношения к труду, рост соцсоревнования и ударничества, техническое перевооружение труда на базе механизации трудовых процессов, рост материального и культурного уровня жизни трудящихся масс, полная ликвидация безработицы, уничтожение нищеты и пауперизма в деревне, обобществление подавляющей части труда в сельском хозяйстве, семичасовой рабочий день - таковы основные итоги первой пятилетки в области труда.
За период первой пятилетки СССР добился коренного изменения исторически сложившегося общественного разделения труда, ликвидации основ и источников эксплуатации человека человеком, почти полного обобществления труда и вовлечения в государственные и кооперативные предприятия миллионов новых пролетариев.
Эти победы были достигнуты в результате уничтожения непроизводительных потерь общественного труда, непреодолимых в капиталистическом обществе, и суровой классовой борьбы с капиталистическими элементами, оказывавшими отчаянное сопротивление введению новых социалистических форм организации труда и укреплению трудовой дисциплины.
Численность пролетариата в СССР в период первой пятилетки почти удвоилась. Вместо 11,59 млн. рабочих и служащих, занятых во всех отраслях народного хозяйства в 1928 г., в 1932 г. их число достигает 22,8 млн. чел. (рост на 96,6%). Этот рост численности рабочих и служащих превысил наметки пятилетнего плана для 1932/33 г. на 44,7%.
Численность рабочих и служащих, занятых в предприятиях обобществленного сектора, возросла на 12,5 млн. чел., что составляет 225% к уровню 1928 г. .
Численность всего пролетариата к началу 1933 г. в два раза превышает довоенный уровень 1913 г. , а численность рабочих и служащих цензовой промышленности превышает довоенный уровень в 2,3 раза.
Этим итогам противостоит в капиталистическом мире все растущая в связи с углублением кризиса безработица, приведшая к увеличению армии безработных до невиданного уровня, свыше 30 млн. чел. (данные бюро труда при Лиге наций). Индекс занятости в САСШ в 1932 г. (1928 = 100) по данным Federal Reserve Board снизился до 64,2; по Германии процент занятости рабочих в промышленности в 1932 г. составлял по данным Берлинского конъюнктурного института 41,0 по отношению к 1928 г.
Процесс громадного количественного роста пролетариата в СССР сопровождался существенными качественными изменениями в его составе. Характер этих изменений непосредственно отражал происходящую социалистическую реконструкцию страны.
Самым крупным и решающим из этих изменений является превращение основной массы рабочих в ударников - в людей, по-новому относящихся к труду, рассматривающих труд как дело чести.
Своим примером ударник увлекает, воспитывает, переделывает отсталых рабочих, преодолевает чуждые, мелкобуржуазные традиции, извне занесенные в рабочую среду. Своим участием в составлении плана и в борьбе за его осуществление, за хозрасчет, за рационализацию, за овладение техникой ударник осуществляет новые функции пролетария - организатора всего общественного процесса производства и исполнителя своего социалистического плана.
В связи с этим исключительную значимость приобретают соцсоревнование и ударничество, охватившие в 1932 г. три четверти всего числа рабочих. Хозрасчетные бригады охватили около ⅓ всех рабочих.
Нарастающее участие рабочих в изобретательстве, значительный рост охвата рабочих различными формами технической учебы, рост участия рабочих в улучшении советского аппарата, - все это характеризует начавшийся процесс постепенного овладения широкой рабочей массой теми функциями, которые при капитализме являются привилегией работников умственного труда.
В организации ударного движения, в переделке пролетариатом самого себя значительная роль принадлежит профсоюзам, являющимся основной школой коммунизма для широких рабочих масс. Советские профсоюзы, руководимые ленинской коммунистической партией, объединили в 1932 г. 17,9 млн. членов.
Таким образом 74% пролетариата СССР было охвачено членством в профсоюзах. Таких цифр охвата профсоюзным членством не знает ни одна страна.
Особого внимания заслуживает высокая организованность в советских профсоюзах тех распыленных; еще не сформировавшихся кадров пролетариата, которые сравнительно недавно попали на производство, которые не прошли еще школы крупного социалистического предприятия (строители, с.‑х. рабочие и т. д.).
В Германии, где организованность по сравнению с другими капиталистическими странами больше, процент охвата профсоюзным членством ниже 30. В реформистских профсоюзах Германии числилось в 1929 г. 4 948,2 тыс. членов, а в 1931 г. - 4 134,9 тыс. В христианских профсоюзах числилось в 1929 г. 673 тыс., а в 1931 г. 658 тыс. членов.
Если к данным этих двух основных центров германского профдвижения прибавить гиршдункеровские и всякие иные союзы, то общее число организованных в 1931 г. составит не больше 5 800 тыс. чел., что составляет по отношению к общему числу рабочих и служащих (по данным последней переписи) не больше 27%.
Из этих данных видно, что темпы роста производительности труда, достигнутые в ССCР на протяжении первой пятилетки, совершенно недостижимы ни для одной капиталистической страны.
На основе роста производительности труда, на основе социалистического обобществления труда за истекшие годы резко и всесторонне вырос уровень материального и культурного благосостояния трудящихся масс.
В течение 1928‑1932 гг. происходил неуклонный подъем уровня заработной платы пролетариата, что видно из следующих данных:
Годовая заработная плата (в рублях)
Средняя зарплата за годы пятилетки возросла более чем вдвое, превысив наметки пятилетнего плана (для 1932/33 г.) на 44%.
О движении заработной платы рабочих в цензовой промышленности можно судить по следующей таблице:
Движение месячной заработной платы рабочих цензовой промышленности в период первой пятилетки
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Темпы роста зарплаты по отдельным отраслям определялись политикой выделения ведущих отраслей и профессий, в соответствии с чем наибольшие темпы роста зарплаты показали каменноугольная промышленность (93,0%) и черная металлургия (74,9%).
Наибольшим темпом выросла заработная плата в сельском хозяйстве (с 305,9 руб. в 1928 г. до 957,9 руб. в 1932 г.); Данные 1928 г. характеризуют исключительно низкий уровень зарплаты батраков, работавших у кулаков, а цифры 1932 г в основном относятся к зарплате рабочих совхозов и МТС.
В 2,4 раза выросла зарплата работников просвещения, Уровень оплаты которых сильно отставал от общего уровня зарплаты к началу первой пятилетки.
Подъем уровня зарплаты и рост численности рабочих и служащих обусловили рост фондов заработной платы.
Фонды заработной платы (в млн. рублей)
Таким образом фонд зарплаты рабочих и служащих по всему народному хозяйству возрос за четыре года пятилетки в 4 раза.
Помимо зарплаты, выдававшейся непосредственно на руки трудящимся, выделялись все большие средства, предназначенные для подъема благосостояния рабочего класса по линии его культурно-бытового обслуживания, связанного с его производственной работой.
Сюда входят расходы государства на просвещение, культурное обслуживание, здравоохранение, услуги, получаемые рабочими за счет специального фонда улучшения быта рабочих, составляющегося из отчислений предприятий, пособия по временной утрате трудоспособности, пенсии и т. п.
Следующая таблица дает примерное представление о важнейших элементах и размерах этих затрат в части, приходящейся на неземледельческих рабочих (без служащих).
Основные статьи расходов на культурно-бытовое обслуживание неземледельческих рабочих в 1928 и 1932 гг.
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Этим итогам пятилетки в четыре года противостоит в капиталистических странах непрерывное снижение доли пролетариата в народном доходе. По расчету профессора П. Дугласа, опубликованному в журнале “World to morrow”, динамика фондов выплаченной заработной платы и выплаченных дивидендов в САСШ характеризуется следующими цифрами;
Годы Индекс выплаченной Индекс доходов капиталистов зарплаты (выплач. дивиденды и проц.) 1926 ............. 100 ................. 100 1932 ............. 38 ................. 160
Из таблицы видно, что индекс доходов капиталистов повысился на 60%, а индекс выплаченной заработной платы, наоборот, снизился на 62%.
В то время как капитализму присуще хищническое использование рабочей силы - результат роста интенсификации труда, социалистическая реконструкция происходит при неослабном внимании к основной производительной силе общества - к рабочему, к созданию для пролетариата новых, здоровых условий труда.
Первая пятилетка характеризуется такими факторами в этой области, как сокращение рабочего дня, сокращение производственной недели, увеличение отпусков. Сдвиги в продолжительности рабочего дня характеризуются сокращением рабочего дня с 9,9 часа в 1913 г. до 7,8 часа в 1928 г. и 7 час. в июне 1932 г. со включением сверхурочных работ.
На вредных и подземных работах и для подростков в возрасте от 16 до 18 лет введен 6‑часовой рабочий день, а для отдельных групп рабочих установлен 5‑ и 4‑часовой рабочий день.
Осуществленный за годы первой пятилетки перевод на 5‑ и 6‑дневную неделю значительно увеличил число дней отдыха рабочих. К этому же надо прибавить рост числа рабочих дней, приходящихся на отпуска (в 1932 г. 15,1 рабочих дней).
В результате сокращения рабочего дня за годы пятилетки произошло увеличение свободного времени у рабочих, что обеспечило дальнейшее повышение уровня их культуры и технической грамотности, рост их общественной активности и дало возможность использовать большее количество времени для культурного, здорового отдыха.
Большое влияние на рост уровня жизни советского пролетариата за годы пятилетки оказывало интенсивное втягивание в производство ранее не работавших членов рабочей семьи. Число зарабатывающих работников в семье промышленного рабочего СССР с 1,2 к концу 1928 г. возросло до 1,5 к концу 1932 г.
В связи с этим при росте заработной платы промышленного рабочего - главы семьи - за четыре года (с конца 1928 г. по конец 1932 г.) на 94% средняя заработная плата на одного члена рабочей семьи возросла на 130%.
При значительном росте материального благосостояния рабочего класса одновременно происходил особо значительный и стремительный рост благосостояния отдельных более отсталых по уровню жизни групп населения: крестьянская беднота, колхозники, вовлеченные в промышленность, повысили уровень своего материального благосостояния в 2,5‑3 раза; бедняцкие семейства, вошедшие в колхозы, повысили свои доходы до уровня, на котором находились середняцкие хозяйства до их вступления в колхоз.
Коренная техническая реконструкция народного хозяйства СССР за период первой пятилетки сопровождалась значительными сдвигами в области охраны труда, в свою очередь способствовавшими повышению производительности труда.
Ассигнования на проведение специальных мероприятий по оздоровлению условий труда и техники безопасности в промышленности и на транспорте росли из года в год, что видно из следующей таблицы (без учета огромных вложений на технику безопасности вновь построенных заводов):
1928/29 г. ...................... 64,9 млн. руб. 1929/30 г. ...................... 95,2 млн. руб. 1931 г. ..................... 123,3 млн. руб. 1932 г. ..................... 169,5 млн. руб.
За четыре года вложения на охрану труда составили таким образом 453,4 млн. руб. против предусмотренных по плану первой пятилетки вложений за 5 лет 332,7 млн. руб. План перевыполнен на 36%.
Механизация и реконструкция технологических процессов на новых заводах радикальным образом оздоровляют и делают более безопасными условия труда.
По данным металлургических заводов УССР на одну доменную печь с ручной завалкой приходилось в год смертельных несчастных случаев 1,1, прочих несчастных случаев с утратой работоспособности - 11,4, профотравлений (угорание) - 135. В новых реконструированных заводах на одну домну с механизированной загрузкой приходилось смертельных несчастных случаев 0,1 (в 11 раз меньше), прочих несчастных случаев - 1,9 (в 6 раз меньше), профотравлений - 4 (в 34 раза меньше).
Влияние механизации труда на снижение травматизма в горной промышленности ясно видно из того, что травматизм на одного машиниста подземных установок в три раза, а на одного обслуживающего врубовую машину в 1,5 раза ниже, чем на одного ручного забойщика и отбойщика. На новых коксобензольных заводах Украины в 1931 г. травматизм был на 44% ниже, чем на старых заводах.
В результате технической политики советской власти и обращения особого внимания на охрану труда промышленный травматизм в СССР на протяжении первой пятилетки дал резкое снижение.
В каменноугольной промышленности снижение составляло в 1932 г. по сравнению с 1929 г. 43,0%, по металлургии - 37,5%, по основной химии - 28,9%, по добыче нефти -32,9%.
Наибольшее снижение травматизма дали те отрасли промышленности, в которых наиболее полно была проведена техническая реконструкция и коренная реорганизация основных производственных процессов.
В то время как механизация, являющаяся неразрывной частью социалистической рационализации, дает в СССР столь резкое снижение травматизма, капиталистическая рационализация с неумолимой последовательностью приводит к увеличению промышленного травматизма даже в условиях наибольшей механизации. Так, например в одной из наиболее механизированных шахт Германии (Ахенбах) на 1 000 рабочих приходилось несчастных случаев в 1928 г. 211,3, в 1929 г. - 260,4 и в 1930 г. - 289,1. Количество смертельных травм в горной промышленности в СССР значительно ниже, чем в капиталистических странах. Так, в 1929 г. (в последнем году, по которому можно привести сравнимые данные) на 1 000 рабочих приходилось смертельных травм в горной промышленности: по СССР - 1,7, в Пруссии - 2,0, в Японии - 3,4, в САСШ - 4,5.
Оздоровление условий труда привело и к снижению заболеваемости рабочих. Это сказывается прежде всего в динамике профессиональных заболеваний. Резко снизилось число профотравлений в основных отраслях промышленности (в химической промышленности с 10,9 до 2,9, в металлообрабатывающей с 1,8 до 0,8 и т. д.). Значительное падение числа профессиональных отравлений по наиболее сильным промышленным ядам объясняется тем, что советская власть обратила специальное внимание на вытеснение ядов из производства. Так, например почти полностью были прекращены производство и потребление в СССР свинцовых белил, о чем в течение десятка лет совершенно бесплодно разговаривают реформистские профсоюзы и бюро труда при Лиге наций.
Еще более ярко сказываются результаты коренного оздоровления условий труда на динамике общей заболеваемости. Первая пятилетка дала снижение по числу случаев заболеваний на 16%, а по числу дней заболеваний - на 22%.
Значительное снижение заболеваемости и травматизма в СССР ярко выступает на фоне роста за последние годы травматизма и заболеваемости в капиталистических странах, преуменьшаемого особенно в статистике последних кризисных лет, когда изменение страхового законодательства и угрозы безработицы заставляют рабочих не оставлять работу при непродолжительных заболеваниях .
Но несмотря на это преуменьшение рост несчастных случаев настолько велик, что даже буржуазная статистика вынуждена это констатировать. Так, например в Германии на 1 000 застрахованных приходилось несчастных случаев в 1929 г. 85,05 против 45,1 в 1920 г. и 75,6 в 1926 г.
Еще более показательны данные о смертельных несчастных случаях:
Годы всеобщего кризиса капиталистической системы привели почти во всех буржуазных странах к резкому ухудшению социального страхования, уменьшению норм пособий и пенсий, не говоря уже о том, что в САСШ и ряде других стран вовсе отсутствует государственное социальное страхование рабочих.
В противовес этому в СССР общий фонд социального страхования увеличился с 1 050 млн. в 1928 г. до 4 120 млн. руб. в 1932 г., т. е. в 4 раза, причем намеченный пятилетний план был перевыполнен больше чем вдвое.
В первом году пятилетки на обеспечение безработных было затрачено 136,4 млн. руб., или около 11% всего бюджета соцстраха. Ликвидация безработицы в СССР дала возможность полностью вычеркнуть эту статью расходов из бюджета соцстраха, направить значительную часть его средств на разные мероприятия профилактического характера и на улучшение быта рабочих.
В 1928 г. на этот вид мероприятий было затрачено всего 139 млн. руб., или 13,2% страхового бюджета. В 1932 г. на мероприятия профилактически-бытового порядка было затрачено из сумм соцстраха уже 1 888,1 млн. руб., т. е. в 13,5 раза больше, чем в 1928 г., а в отношении ко всему бюджету Цустраха - 45,6%.
Затраты на здравоохранение по СССР по всем источникам (включая капиталовложения) составляли в 1928 г. 622,0, а в 1932 г. - 2 077,5 млн. руб. Рост в 1932 г. по сравнению с 1928 г. составляет 334%.
В результате резко выросло обслуживание всего населения, и в первую очередь рабочих, медицинской помощью. Так, если на 1 января 1929 г. в СССР было 246 100 больничных коек, то на 1 января 1933 г. их число увеличилось до 405 800. При этом число коек в городах выросло на 58%, а в сельских местностях - на 90%.
Особенно необходимо отметить значительное развитие на протяжении первой пятилетки непосредственного обслуживания крупных предприятий здравпунктами. В 1928 г. их было 1 580, а в 1932 г. - 5 674.
Сильно выросла сеть яслей: в 1928 г. в городах число мест в яслях равнялось 43,6 тыс., а в 1932 г. - 286,4 тыс. (увеличение в 6,5 раза), а в сельском секторе - соответственно 4,7 тыс. и 435,5 тыс. (т. е. увеличение в 92 раза).
Значительно увеличилось обслуживание рабочих санаторно-курортной помощью (в 2 раза). Через дома отдыха и санатории за счет Цустраха прошло в 1928 г. 511 тыс. чел., а в 1932 г. - свыше 1 млн. чел.
За 4 года жилой фонд городов значительно увеличился. Капиталовложения обобществленного сектора на жилстроительство составляли:
1928 г. ....................... 318,0 млн. руб. 1929 г. ....................... 419,4 млн. руб. 1930 г. ....................... 785,7 млн. руб. 1931 г. ..................... 1 018,0 млн. руб. 1932 г. ..................... 1 817,0 млн. руб.
Все капиталовложения обобществленного сектора в жилстроительство составили за пятилетку более 4 млрд. руб. Помимо капиталовложений в новое жилищное строительство в течение первой пятилетки были произведены затраты на капитальный ремонт в сумме около 400 млн. руб.
В результате столь значительных затрат на жилстроительство имеет место возрастание жилой площади, что видно из следующих данных:
Динамика жилого фонда в городах за 1929‑1932 гг. (на конец года)
1928 г. ...................... 162,46 млн. м² 1929 г. ...................... 166,96 млн. м² 1930 г. ...................... 172,61 млн. м² 1931 г. ...................... 177,75 млн. м² 1932 г. ...................... 185,06 млн. м²
В течение первой пятилетки сдано в эксплуатацию по обобществленному сектору 22 204 тыс. м² жилой площади. Сверх того около 5 млн. м² жилой площади, возведенной в последние годы первой пятилетки, сдается в эксплуатацию начале 1933 г. Таким образом общий объем выполненного за 4 года жилищного строительства по обобществленному сектору составляет 27 204 тыс. м².
Удельный вес тяжелой промышленности во всем объеме вложений на капстроительство в 1929 г. составлял 27,5%, в 1932 г. он достигает 38%. Жилой фонд каменноугольной промышленности вырос в 2,5 раза, черной металлургии - почти в 4 раза.
Огромный размах приняло жилстроительство в старых и новых промышленных районах. За последние годы достигнуто удвоение жилфонда Донбасса, почти в 2,5 раза увеличился жилфонд Уральской области.
В Москве с 1929 г. по 1932 г. построено более 2,0 млн. м², в Ленинграде - 1 500 тыс. м², в Харькове - 503 тыс. м², в Горьком - 456 тыс. м² новой жилплощади.
Жилищные условия рабочих, особенно в Донбассе, значительно улучшились: переселены в новые дома все рабочие, жившие ранее в землянках, в которых в дореволюционное время было размещено по одной лишь Украине до 40% рабочих.
Несомненные успехи в области улучшения жилищных условий имеют национальные республики. За 4 года по Узбекистану вложено 48,8 млн. руб., по Таджикской республике - 16,5 млн. руб. и по Туркменской республике - 17,8 млн. руб. За эти годы выросли десятки новых городов и новые центры национальных республик.
Основной фонд коммунальных предприятий и сооружений к началу первой пятилетки ориентировочно оценивался в 2 млрд. руб. К концу первой пятилетки основные фонды коммунальных предприятий возросли более чем в 1,5 раза, достигая 3 200 млн. руб.
Наряду с жилищным строительством начата коренная реконструкция коммунального хозяйства. Созданы новые города; значительно улучшено благоустройство рабочих центров и прежде всего рабочих окраин. Проведены усовершенствованные дороги местного транспорта, озеленяются города, в ряде городов проводятся водопровод, канализация, введено трамвайное и автобусное движение .
На коммунальное благоустройство было затрачено в первой пятилетке 1 848 млн. руб., - в 3 раза больше, чем за предыдущие 5 лет.
Достижения СССР в период первой пятилетки в области жилищного и коммунального строительства особенно ярко выделяются на фоне жесточайшей жилищной нужды рабочих, связанной с абсолютным обнищанием рабочего класса в капиталистических странах, и на фоне регресса и развала коммунального строительства под влиянием финансового краха, который переживают городские самоуправления в странах капитализма.
В результате крупнейших успехов социалистического строительства за истекшую пятилетку, приведших к коренному изменению условий труда и улучшению материального благосостояния рабочего класса СССР за годы пятилетки, достигнуто значительное увеличение прироста населения.
Население СССР, составлявшее в 1926 г. 147 млн. чел. и в 1928 г. 154,2 млн. чел., к концу 1932 г. выросло по предварительным данным до 165,7 млн. чел., т. е. население за этот период увеличилось на 18,7 млн., или на 12,7%.
Абсолютные размеры прироста населения в СССР со времени 1926 г. по 1932 г. значительно превышают всю численность населения Австрии, Бельгии, Швейцарии вместе взятых.
Значительно снизилась смертность населения СССР, упавшая в 1931 г. по сравнению с 1913 г. на 31,5%, а по основным пролетарским центрам еще более: Москва - на 40,8%, Иваново - на 41,8%, Ярославль - на 52,8%, Пермь - на 38,5%.
Если сопоставить абсолютные величины прироста населения по территории СССР в 1913 г. и 1930 г. с данными для всей капиталистической Европы, то выяснится, что в то время как в СССР прирост в 1930 г. по сравнению с 1913 г. увеличился почти на 30%, в капиталистической Европе прирост в 1930 г. по сравнению с 1913 г. упал почти на 10%. В результате годовой естественный прирост населения в СССР сейчас почти равен приросту по всей остальной Европе, между тем как до войны он был почти на ⅓ меньше.
Коренное и непримиримое различие социалистической и капиталистической систем народного хозяйства выражается таким образом и в том, что одинаковую величину годового прироста дают 160‑миллионное население Советского Союза и 360‑миллионное население капиталистических стран Европы.
Уменьшение смертности сопровождается в результате успехов социалистического строительства и увеличением продолжительности жизни трудящихся СССР.
Продолжительность жизни мужчины в среднем составляла в царской России в 1907‑1910 гг. только 31,9 года, в Советском союзе еще в 1926/27 г. - 41,9 года. Средняя продолжительность жизни женщины в 1907‑1910 гг. - 33,9 года, в 1926/27 г. увеличилась до 40,8 года.
Только советская власть под руководством ленинской коммунистической партии могла добиться таких огромных успехов в переделке всей экономики страны, которые привели к невиданному повышению на этой основе материального и культурного уровня жизни рабочего класса и трудящихся масс деревни, к уменьшению заболеваемости и смертности, к увеличению продолжительности жизни.
Ликвидация безработицы, ликвидация возможности классовой дифференциации трудящихся деревни на имущих и неимущих, ликвидация нищеты и пауперизма, ликвидация уже в первой пятилетке основ и источников эксплуатации человека человеком, невиданный рост на этой основе материального уровня жизни рабочего класса и трудящихся масс деревни - вот что противопоставляет Советский Союз капиталистическому миру с его еще более возросшей эксплуатацией рабочих, превращением половины рабочего класса в результате кризиса в длительно безработных, с абсолютным обнищанием рабочего класса, разорением крестьянских масс, усилением колониального угнетения двух третей человечества, находящихся и до сих пор на положении колониальных рабов.
Примечания:
Больший рост численности рабочих и служащих, занятых в государственных и кооперативных предприятиях и учреждениях, по сравнению с общим ростом объясняется одновременным уменьшением численности рабочих и служащих частного сектора.
В 1928 г. в СССР имелось городов с водопроводом 293, а в 1932 г. - 366; с канализацией в 1928 г. - 35; в 1932 г. - 55; с трамваем в 1928 г. - 39, в 1932 г. - 50; с автобусным движением в 1928 г. - 40, в 1932 г. - 117.
По сравнению с сегодняшним днем неплохо. Но революция все равно была…
Относительно поставленного в заголовке вопроса существуют две противоположных точки зрения: приверженцы первой считают, что русский рабочий влачил жалкое существование, сторонники же второй доказывают, что русский рабочий жил гораздо лучше, чем российский. Какая же из этих версий верна, вам поможет разобраться этот материал. Откуда взялась первая версия, догадаться нетрудно – о тяжкой судьбе русского рабочего без устали твердила вся марксистская историография. Однако и среди дореволюционной литературы немало такой, которая поддерживала эту точку зрения.
Наибольшую известность в этой связи получил труд Евстафия Дементьева «Фабрика, что она дает населению и что она у него берет». В Интернете гуляет его второе издание, и на него часто ссылаются как блоггеры, так и спорящие с ними комментаторы. Однако мало кто обращает внимание на то, что это самое второе издание вышло в свет в марте 1897 года, то есть, во-первых, за несколько месяцев до принятия фабричного закона, устанавливающего 11,5-часовой день.
Во-вторых, в набор книга сдавалась несколькими месяцами раньше, то есть до денежной реформы Сергея Витте, в ходе которой рубль был девальвирован в полтора раза, и, следовательно, все зарплаты указаны в этой книге еще в старых рублях.
В-третьих же, и в главных, по признанию самого автора, «Изслѣдованiе было произведено въ 1884-1885 годахъ», а следовательно, все его данные применимы лишь для середины 80-х годов позапрошлого века. Тем не менее, исследование это имеет для нас большое значение, позволяя сравнивать благосостояние рабочего того времени с уровнем жизни предреволюционного пролетариата, для оценки которого нами были использованы данные ежегодных статистических сборников, сводов отчетов фабричных инспекторов, а также труды Станислава Густавовича Струмилина и Сергея Николаевича Прокоповича.
Первый из них, прославившийся как экономист и статистик еще до революции, стал в 1931 году советским академиком и умер в 1974 году, не дожив трех лет до своего столетнего юбилея. Второй же, начинавший как народник и социал-демократ, стал впоследствии видным масоном, женился на Екатерине Кусковой, а после Февральской революции был назначен министром продовольствия Временного правительства. Советскую власть Прокопович принял в штыки и в 1921 году был выслан из РСФСР. Умер он в Женеве в 1955 году.
Дореволюционные рабочие
Однако ни тот, ни другой не любили царский режим, и потому их нельзя заподозрить в приукрашивании современной им русской действительности. Благосостояние мы будем измерять по следующим критериям: 1. Заработок. 2. Продолжительность рабочего дня. 3. Питание. 4. Жилье.
Начнем с заработка.
Первые систематизированные данные относятся к концу 1870-х годов. Так, в 1879 году специальная комиссия, состоявшая при московском генерал-губернаторе, собрала сведения о 648 заведениях 11 групп производств, на которых было занято 53,4 тыс. рабочих. Согласно публикации Богданова в «Трудах Московского городского статистического отдела», годовой заработок рабочих Первопрестольной в 1879 году равнялся 189 рублям. В месяц, следовательно, в среднем выходило по 15,75 р. В последующие годы из-за наплыва в города бывших крестьян и, соответственно, увеличения предложения на рынке труда заработки стали снижаться, и лишь с 1897 года начался их устойчивый рост. В Петербургской губернии в 1900 году средняя годовая зарплата рабочего составляла 252 руб. (21 р. в месяц), а в Европейской России – 204 руб. 74 коп. (17,061 руб. в месяц). В среднем же по Империи месячный заработок рабочего в 1900 году составил 16 руб. 17,5 коп. При этом верхняя граница заработка поднималась до 606 рублей (50,5 руб. в месяц), а нижняя опускалась до 88 руб. 54 коп. (7,38 руб. в месяц).
Однако после революции 1905 года и последовавшей за ней некоторой стагнации с 1909 года заработки стали резко расти. У ткачей, например, заработная плата выросла на 74%, а у красильщиков – на 133%, но что скрывалось за этими процентами? Зарплата ткача в 1880 году в месяц составляла всего 15 руб. 91 коп., а в 1913 году – 27 руб. 70 коп. У красильщиков она выросла с 11 руб. 95 коп. – до 27 руб. 90 коп. Гораздо лучше обстояли дела у рабочих дефицитных профессий и металлистов. Машинисты и электрики стали зарабатывать в месяц по 97 руб. 40 коп., высшие мастеровые – 63 руб. 50 коп., кузнецы – 61 руб. 60 коп., слесари – 56 руб. 80 коп., токари – 49 руб. 40 коп. Если вы хотите сравнить эти данные с современными зарплатами рабочих, то можете просто умножить эти цифры на 1046 – таково соотношение дореволюционного рубля к российскому рублю по состоянию на конец декабря 2010 года. Лишь с середины 1915 года в связи с войной стали происходить инфляционные процессы, но с ноября 1915 года рост заработка перекрывал рост инфляции, и лишь с июня 1917 года зарплата стала отставать от инфляции.
Зарплаты рабочих по годам
Продолжительность рабочего дня.
Теперь перейдем к продолжительности рабочего дня. В июле 1897 года был издан декрет, ограничивавший рабочий день индустриального пролетариата по всей стране законодательной нормой в 11,5 часа в сутки. К 1900 году средний рабочий день в обрабатывающей промышленности составлял в среднем 11,2 часа, а к 1904-му не превышал уже 63 часов в неделю (без сверхурочных), или 10,5 часа в день. Таким образом, за 7 лет, начиная с 1897 года, 11,5-часовая норма декрета на деле превратилась уже в 10,5-часовую, причем с 1900 по 1904 год эта норма ежегодно падала примерно на 1,5%.
А что же было в это время в других странах? Да примерно то же самое. В том же 1900 году рабочий день в Австралии равнялся 8 часам, Великобритании – 9, США и Дании – 9,75, Норвегии – 10, Швеции, Франции, Швейцарии – 10,5, Германии – 10,75, Бельгии, Италии и Австрии – 11 часам.
В январе 1917-го средний рабочий день по Петроградской губернии составлял 10,1 часа, а в марте он снизился уже до 8,4, то есть всего за два месяца на целых 17%.
Однако использование рабочего времени определяется не только продолжительностью рабочего дня, но и числом рабочих дней в году. В дореволюционное время было значительно больше праздников – число праздничных дней в году составляло 91, а в 2011 году число нерабочих праздников, включая новогодние каникулы, составит лишь 13 дней. Не компенсирует эту разницу даже наличие 52 суббот, которые стали нерабочими с 7 марта 1967 года.
Продолжительность рабочего дня
Питание.
Средний русский чернорабочий съедал в день полтора фунта черного хлеба, полфунта белого, полтора фунта картофеля, четверть фунта крупы, полфунта говядины, осьмушку сала и осьмушку сахара. Энергетическая ценность такого пайка составляла 3580 калорий. Средний же житель империи поедал в день пищи на 3370 калорий. Такого количества калорий русские люди с тех пор больше почти никогда не получали. Этот показатель был превышен лишь в 1982 году. Максимум же пришелся на 1987 год, когда дневное количество потребляемой пищи составило 3397 калорий. В РФ же пик потребления калорий пришелся на 2007 год, когда потребление составило 2564 калории.
В 1914 году рабочий тратил на питание для себя и свой семьи 11 рублей 75 копеек в месяц (12 290 в нынешних деньгах). Это составляло 44% от заработка. Однако в тогдашней Европе процент зарплаты, затрачиваемый на питание, был гораздо выше – 60-70%. Более того, во время мировой войны этот показатель в России еще более улучшился, и расходы на питание в 1916 году, несмотря на рост цен, составили 25% от заработка.
Так питались
Жилье.
Теперь посмотрим, как же обстояло дело с жильем. Как писала выходившая некогда в Петрограде «Красная газета» в своем номере от 18 мая 1919 года, по данным за 1908 год (взятым, скорее всего, у того же Прокоповича), рабочие расходовали на жилище до 20% своего заработка. Если сравнить эти 20% с нынешним положением, то стоимость съема квартиры в современном Питере должна была бы составлять не 54 тысячи, а порядка 6 тысяч рублей, либо нынешний питерский рабочий должен получать не 29 624 рубля, а 270 тысяч. Сколько же это было тогда в деньгах?
Стоимость квартиры без отопления и освещения, по данным того же Прокоповича, составляла на одного зарабатывающего: в Петрограде – 3 р. 51 к., в Баку – 2 р. 24 к., а в захолустном городке Середе Костромской губернии – 1 р. 80 к., так что в среднем для всей России стоимость платных квартир оценивалась в 2 рубля в месяц. В переводе на современные российские деньги это составляет 2092 рубля. Здесь надо сказать, что это, конечно, не господские квартиры, съем которых стоил в Питере в среднем 27,75 р., в Москве – 22,5 р., а в среднем по России в 18,9 р. В этих господских квартирах жили в основном чиновники чином до коллежского асессора и офицеры. Если в господских квартирах на одного жильца приходилось 111 квадратных аршинов, то есть 56,44 кв. м, то в рабочих по 16 кв. аршин – 8,093 кв. м. Однако стоимость аренды квадратного аршина была такой же, как и в господских квартирах – 20-25 коп. за квадратный аршин в месяц.
Детская комната в казарме для семейных рабочих при Раменской фабрике промышленного и торгового товарищества «П.Малютина сыновья»
Рабочая казарма в Лобне для рабочих хлопкопрядильной фабрики купцов Крестовниковых
Однако уже с конца ХIХ столетия общей тенденцией становится строительство владельцами предприятий рабочих жилищ улучшенной планировки. Так, в Боровичах владельцы керамического завода кислотоупорных изделий инженеры братья Колянковские построили для своих рабочих в поселке Вельгия деревянные одноэтажные дома с отдельными выходами и приусадебными участками. Рабочий мог приобрести это жилье в кредит. Первоначальная сумма взноса составляла всего 10 рублей...
Таким образом, к 1913 году лишь 30,4% наших рабочих жили на съемных квартирах. Остальные 69,6% имели бесплатное жилое помещение. Кстати говоря, когда в послереволюционном Петрограде освободилось 400 тысяч господских квартир – кого расстреляли, кто сбежал, а кто умер с голоду – рабочий люд не спешил в эти квартиры вселяться даже бесплатно. Во-первых, располагались они далеко от завода, а во-вторых, протопить такую квартиру стоило больше, чем вся зарплата 1918 года...
Жилищные условия промышленных рабочих не отвечали элементарным санитарно-гигиеническим требованиям. В Германии строительство частных домов с квартирами, предназначенными для сдачи внаем, велось уже с конца XVIII — начала XIX в. В XX в. этот тип жилища стал в городах обычным, что было связано с интенсивным притоком сельского населения. Качество жилья в многоэтажных домах было невысоким, ощущалась нехватка квартир. В большинстве случаев жилища были перенаселены. Если под последним понимать проживание более двух человек в каждой комнате, включая кухню, то в перенаселенных квартирах обитали: в Познани 53%, в Дортмунде — 41, в Дюссельдорфе — 38, в Аахене и Эссене — 37, в Бреслау— 33, в Мюнхене — 29, в Кельне — 27, в Берлине — 22% рабочих. Мало чем отличались жилищные условия французских рабочих. В 1884 г. рабочие, приглашенные участвовать в парламентском изучении жилищного вопроса, рассерженно говорили о грязных, набитых людьми, как рыбой в бочке, клетушках. В целом перенаселены были 55% квартир в Париже, 60 — в Лионе, 75 — в Сент-Этьенне. В Англии и Уэльсе по данным за 1893 г. в переполненных квартирах жили более 11% населения. Несмотря на это, была распространена «сдача коек постояльцам», практиковавшаяся семьями, снимавшими частные квартиры, что помогало вынести бремя арендной платы. В Лондоне встречались объявления о сдаче части комнаты, причем мужчина, служивший днем, и девушка — прислугой в гостинице ночью, должны были пользоваться одной постелью.Осознание того обстоятельства, что хорошее жилье является одной из основ социального мира, побуждало городские власти к расширению муниципального строительства. К концу XIX в. внешний вид промышленных городов, населенных преимущественно рабочими, резко изменился. Улицы избавились от грязи и лачуг, на месте которых возводили большие каменные дома. В Париже первый комплекс коммунального недорогого жилья с помпезным названием «Город Наполеона» ввели в 1851 г. Самая просторная из имевшихся квартир включала большую общую комнату, спальню с камином и маленькую кухню, одновременно служившую прихожей. Туалет и умывальник размещались в общем коридоре, имелись прачечная и помывочная. Лестничные пролеты убирались специальным работником. По заявкам жильцов врач по утрам давал бесплатные консультации, а в случае необходимости совершал визиты на дом. Однако попытки расселения в таких домах зачастую на талкивались на сопротивление самих рабочих. Причиной являлась строгая регламентация порядка проживания, контроль за частной жизнью квартиросъемщиков. В 10 часов вечера входные двери закрывались на замок, и никто не смел выходить из своей квартиры на улицу позже этого времени.
В Великобритании в 60—90-х гг. XIX в. приняли ряд законов, предусматривавших реконструкцию или снос непригодных для проживания домов. Домовладельцы саботировали их, но определенные сдвиги произошли. Муниципалитеты сносили старые кварталы и строили новые дома, однако муниципальное строительство было незначительным: Совет Лондонского графства к 1908 г. построил только 7880 квартир — ничтожное количество с учетом численности населения. Строительство велось и акционерными обществами; возведенные ими дома были намного комфортнее.
К созданию более благоприятных жилищных условий для рабочих приступили и фабриканты: промышленники поняли преимущества сохранения стабильной рабочей силы и патерналистского (от лат. paternus — отеческий, pater — отец) подхода к своим рабочим. Во Франции первыми среди индустриальных компаний стали обеспечивать своих рабочих семейными домами угольные шахты. В Великобритании начало фабричному жилищному строительству положил владелец фабрики по производству мыла Уильям Левер, который в 1887 г. перенес свое предприятие в окрестности Ливерпуля и построил «образцовую деревню» из домов коттеджного типа для рабочих. Его примеру последовали и другие промышленники. Все они руководствовались не столько филантропическими побуждениями, сколько трезвым расчетом: лучшее жилье способствовало интенсификации труда, привязывало рабочих к фабрике, сдача домов внаем сама по себе приносила прибыль.
Строили дома для рабочих и крупные предприниматели Германии. В Рурском бассейне в 1914 г. 35% шахтеров жили в квартирах, принадлежавших владельцам рудников. За фабричную квартиру платили меньше, чем за частную. Но в этом случае рабочие попадали в полную зависимость от предпринимателей. Арендные договоры содержали предостережение об изъятии квартиры за участие в стачках. Семейство Круппов, предоставляя своим работникам квартиры, школы, лечебницы, предприятия бытового обслуживания, считало вправе распоряжаться их нерабочим временем и вмешиваться в частную жизнь. А. Крупп, с 1848 по 1887 г. возглавлявший знаменитую
фирму «Фридрих Крупп из Эссена», издал приказ «Людям моего завода», в котором утверждал, что к числу рабочих мест каждого преданного фирме работника относится и его, работника, брачное ложе. Всякий сознательный крупповец, утверждалось в приказе, должен стараться полностью обеспечить государство верноподданными и дать своему заводу особый, нужный ему сорт людей. В Германии подобное отношение к жившим на зарплату было распространенным явлением. В 1895 г. во Франкфурте старинное и богатое страховое общество распространило циркуляр: «В последнее время учащаются случаи, когда молодые служащие, получающие небольшое жалованье, достаточное только для своего прокормления, вступают в брак. Решение основать семью, имея небольшие средства, очень скоро приводит к самым печальным последствиям. В доме появляется нужда, неизбежны денежные затруднения, а домашние заботы лишают служащих возможности исполнять свои обязанности, как того требуют наши интересы, не говоря уже о том, что вследствие такого неблагоразумного образа действий к нам то и дело предъявляются требования о повышении жалованья, кои удовлетворить мы, естественно, не в состоянии. Сим постановляем поэтому, чтобы каждый молодой служащий, намеревающийся вступить в брак, заблаговременно докладывал нам об этом своем намерении, дабы мы имели возможность взвесить, будем ли мы впредь нуждаться в его услугах» .
В Рурской области на протяжении первой половины, а в южной ее части и до конца XIX в. шахтеры стремились купить собственный домик с небольшим, размером до 1 га, пригодным для обработки участком земли. Не сумевшие или не успевшие это сделать до резкого подорожания земли вынуждены были нанимать жилье, как правило, из двух-трех помещений, включая кухню. Зимой она была как правило единственным отапливаемым помещением. В кухне проходила большая часть жизни семьи: здесь готовили пищу, ели и стирали, вечерами мужчины играли в карты, дети делали школьные уроки. Спальню родители делили со своими детьми. В супружеской постели вместе с родителями часто спал самый младший, два-три ребенка делили другую кровать. Третью комнату, если она была, либо отдавали старшим детям, либо сдавали одному или нескольким постояльцам. Реже она служила парадной комнатой с лучшей мебелью, иконами на стене. В этом случае в ней не жили, а пользовались по праздникам и дням семейных торжеств.
Рабочие жилища зачастую отличались минимумом мебели и других предметов, набор которых обычно ограничивался кухонной утварью, матрасами, столом, несколькими стульями и иногда фамильным сундуком — символом уважения к семейным корням. Иногда здесь можно было встретить клетку для птиц: из домашних животных бедняки предпочитали именно их. На окне кружевная занавеска фабричной выделки, а стену украшала цветная вырезка из еженедельного иллюстрированного журнала или семейная фотография. Стены приводили в соответствие со вкусами хозяйки, поэтому при переезде первым делом меняли обои. Стремление к комфортным условиям сна перевешивало остальные требования. Как только рабочие могли оплатить квартиру больших размеров, детям выделяли отдельную комнату, а набитый соломой матрас заменяли деревянной кроватью. Рабочие чаще тратили деньги не на улучшение слишком дорогого жилья, а на одежду, которая должна была подчеркнуть достаток, — тогда можно было появиться на людях без смущения. Последнее считалось особенно важным, потому что большая часть свободного времени проходила вне квартиры.
Досуг рабочих в 19 веке
Рабочие различных стран и даже одной страны, но разного уровня достатка, по-своему проводили свободное время. Например, рабочие французских городов, выталкиваемые стесненностью жилья из дома, осваивали прилегавшие неблагоустроенные районы, на улицы которых даже полиция не решалась заглядывать. Они не любили огражденные площадки для игр и общественные парки, к которым относились как к местам для прогулок преуспевавших буржуа. Местом встреч становились кафе и винные магазины. Их хозяева нередко являлись друзьями посетителей и равноправными участниками бесед. В кафе играли в карты, читали газеты. Здесь по дороге на работу выпивали чашку кофе или стаканчик вина. Алкоголь часто становился способом завязывания дружеских отношений. Росту потребления спиртных напитков в городах способствовало понижение цен в связи с внедрением индустриальных методов виноделия. Рабочие пили вино, горькие настойки, абсент хотя и старались скрыть свою привязанность к последнему. Сидр и пиво не пользовались большой популярностью. Женщины отдавали предпочтение аперитивам, ликерам в комбинации с мочеными фруктами.Английские рабочие, но не их жены, также много свободного времени проводили в пабах. Вместе с тем они имели возможность заняться более полезным делом в клубах, число которых в Англии начала XX в. превысило 4 тыс. Управление ими обеспечивали выборные правления. Клубы обычно имели библиотеку, читальную комнату, лекционный зал, помещения для общения и бесед, буфет. Единовременный взнос и еженедельная плата были невелики, поэтому членство в клубах было вполне доступным. Клубы предоставляли возможность для самообразования, чтения и дискуссий, организовывали лекции и театральные представления, проводили субботние и воскресные экскурсии. Отдельно создававшиеся женские клубы обычную программу деятельности дополняли вечерними курсами рукоделия, кройки и шитья, бухгалтерского дела и т.п. Раз в месяц устраивались танцевальные вечера с приглашением мужчин, в другие дни девушкам приходилось танцевать друг с другом.